Борис Золотов: Об Афганистане понемногу забываем...

Как вы думаете, что делал в Кабуле в разгар Афганской войны учитель русского языка из Ташкента? Брал с Калашниковым в руках порыжевшие на солнце афганские высоты?... Можно предположить сотни других дел: война – мужская работа. Но Золотов, как это ни парадоксально звучит, занимался своим родным делом - учил русскому языку.
Вот на этом недоуменном вопросе «Как?!» мы и прервем мое вступительное слово.
- Шел 83-й год – разгар использования «ограниченного контингента советских войск в Афганистане». Как говорят в таких случаях, «в один прекрасный день» мне предлагают поехать на два года в Афганистан – преподавать русский язык. Ну, не совсем преподавать – учить тех, кто будет преподавать, организовывать группы по изучению русского языка. Другими словами, русифицировать Афганистан. Если языком страны–победителя начинает говорить побежденный народ, то он воистину побежден.
Забегая вперед, скажу, что за три года, которые я там провел, было создано много таких групп. В целях улучшения преподавания русского языка в 1984 году в Кабуле был открыт филиал Института русского языка им. Пушкина, и я был назначен его директором.
Филиал оказывал большую помощь советским и афганским преподавателям русского языка, издавал методические пособия, снабжал студентов учебниками и русской литературой, проводил научные конференции.
- Ваша жена, конечно, помогала вам?
-Да, Лариса четыре года преподавала русский язык в Кабульском университете и в Политехническом институте, построенном советскими специалистами. Она кандидат педагогических наук и внесла немалый вклад в нашу научную и методическую работу.
-Скажите, Борис Иванович, при правильной постановке изучения иностранного языка преподаватель должен знать язык изучающего?
- Много копий сломано в связи с этим, но я считаю - нет! Мы при обучении афганцев говорили только по-русски.
- Кстати говоря, афганцы, изучившие русский язык, получали от своего правительства какие-либо привилегии?
- Да, особенно при Бабраке Кармале. Зная русский язык, можно было рассчитывать на продвижение по службе.
-Все-таки какой бы интересной ни была работа, человеку необходим отдых. Оставалось ли у вас время для досуга и как вы его проводили?
-Так уж получалось, что досуг мы тоже совмещали с работой. Тогда это был стиль жизни.
Наш филиал проводил большую, как тогда говорили, «культурно-массовую» работу. Особенно запомнились «Пушкинские вечера» во Дворце дружбы народов, опять же построенном нашим сердобольным правительством. На этих вечерах афганцы читали стихи Пушкина, пели песни на русском языке. Вечера проходили тепло, душевно, весело.
Также в Афганистан в рамках государственной программы приезжали многие наши специалисты, представители культуры и государственные деятели. Выступали в этом Дворце и Иосиф Кобзон, и Валерий Леонтьев, и Тамара Гвердцители, и многие другие известные исполнители.
Кстати, припомнился один не очень веселый случай. Открытие нашего филиала проводилось весьма торжественно. Присутствовали представители афганской администрации, приехали многочисленные гости из Москвы, включая директора Института русского языка Виталия Григорьевича Костомарова.
В числе гостей был Роберт Рождественский с женой, который произвел на меня тогда неизгладимое впечатление. Как-то его жена попросила нас свозить их в магазин (дукан), чтобы купить подарки дочерям и сувениры для друзей. Поехали на «Волге», предоставленной в мое распоряжение. Закупили все, вышли из магазина и направились к машине. Не успели мы открыть дверцы, как внутри магазина раздался мощный взрыв. Можете себе представить ужас наших гостей. Уже потом мы узнали, что два продавца дукана погибли. Рождественский категорически заявил: «Больше я ни одного дня здесь не останусь!» А рейсовый самолет на Ташкент только через неделю. Что делать? Пришлось обратиться к командующему армией Громову, и он был так любезен, что предоставил супругам Рождественским грузовой военный самолет с «грузом 200» на борту. Добравшись таким необычным образом до Ташкента, Рождественский едва ли не в тот же день улетел в Москву, так сильно напугало его событие, ставшее для нас почти привычным.
- Но почему-то, несмотря на опасность, в Афганистан стремились попасть многие деятели искусства?
- Ну, понять это было нетрудно. Время было нелегкое, зарплаты небольшие, и каждый старался использовать любую возможность, чтобы заработать на дополнительный «кусок хлеба». К тому же артистов, особенно известных, возил специальный военный самолет, таможенники его не досматривали, и была возможность почти за бесценок купить не только себе, но и своим близким многие товары, которые в Москве продавались только в валютных магазинах – японскую электронную аппаратуру и прочее.
Особой популярностью пользовались дубленки. Их скупали и увозили в Москву в больших количествах. Дубленки эти назывались «афганками», качества были не очень высокого, но доход их обладателям приносили немалый.
- Как был устроен ваш быт?
-С этой стороны все было хорошо. Мы с женой жили в новом микрорайоне, в пятиэтажном доме, построенном и охраняемом нашими солдатами. Нас, преподавателей русского языка, тоже вооружили пистолетами и гранатами. Продукты мы покупали в «русском» магазине, где работали советские девушки и где было все необходимое. А в это время в Ташкенте можно было видеть очереди за мясом.
- Сколько вы проработали в Афганистане?
- Контракт был подписан на два года, но тот, кто должен был меня сменить, отказался от поездки. Пришлось остаться еще на год.
Поверьте, это было непросто. Война есть война. Не боюсь признаться, что частенько бывало страшно. Не покидало ощущение тревоги, несмотря на то, что нас постоянно охраняли. Ведь даже среди афганских преподавателей и их охранников находились замаскированные душманы. Взрыва можно было ожидать где угодно - у себя в квартире, в машине, в дукане, могли похитить на улице, метнуть нож или выстрелить в спину.
Но по-настоящему досталось нашим мальчикам-солдатам. Многие из них прошли через Кабульский госпиталь, который мы часто навещали. Стараясь хоть как-то приободрить и развеселить ребят, мы привозили им небольшие подарки, устраивали для них концерты самодеятельности, в которых и я принимал участие – играл на мандолине (кстати, до сих пор этим грешу с удовольствием).
Прошло уже много лет, но Ларисе все еще продолжают сниться кошмары, в которых ее преследуют вооруженные душманы, и она иногда даже кричит во сне.
- Вы работали, я понял, только в Кабуле. Почему?
- Повсюду, кроме Кабула, шла стрельба, там уж не до языка было. Да и в Кабуле нас вывозили в город на специальных автобусах и под охраной. Ходить разрешалось только по одной торговой улице. Мы любили побродить по афганским дуканчикам. Там можно было увидеть и купить много интересного - от «волшебной лампы Аладдина», экзотических украшений, камней и старинных монет до ковров и оружия.
- Что оказалось там самым трудным, Борис Иванович?
- Высокогорье. На высоте полторы тысячи метров воздух был разряжен, а мы три года проработали в этих условиях.
- Потом, я знаю, вы вернулись в Ташкент, снова заведовали кафедрой русского языка в Политехе. Как оказались в Америке?
- Нам повезло, мы выиграли грин-карту по лотерее. Наш старший сын жил уже здесь пять лет, и мы были счастливы к нему присоединиться. Через положенное время сдали экзамен на гражданство и теперь являемся американскими гражданами. Живем - не жалуемся, посещаем, как и многие соотечественники нашего возраста, «садик», находящийся на самом юге (и здесь –юг!) штата Нью-Джерси - Confident Day Care. Не хочу казаться куликом, хвалящим свое болото, но прошу обратить внимание читателей «Русского базара» (который, кстати, наше руководство выписывает для нас) на заднем плане фото, где изображены мы с женой, – прекрасный интерьер нашего «пристанища».
Ну а об Афганистане, честно говоря, потихоньку забываем.