ТРАГИЧЕСКИЙ клоун

Льву Дурову, замечательному артисту театра и кино, «трагическому клоуну», - 75! В России, Европе, Америке, Израиле, Африке – повсюду, где зрители видели спектакли, фильмы с его участием, артиста любят и чтут. Мы поздравляем юбиляра, желаем счастья, здоровья, творческих успехов и передаем ему слово.

ЛЕВ ДУРОВ (Л.Д.): Да, да, «Трагический клоун»! Это звание мне присвоили на Эдинбургском фестивале, куда наш Театр на Малой Бронной возил «Женитьбу» Гоголя, поставленную Анатолием Эфросом. И для меня оно стало самым высоким, - подтверждает Лев Константинович. - Предвосхищаю ваш вопрос. В каждой роли я играю не только то, что написал ее сочинитель, играю жизнь. А она плотно соткана из печалей и радостей, трагедий и комедий, грустного и веселого... Главное, чтобы в основе пьесы, ее жанра содержалось резкое столкновение двух стихий искусства: комической и трагедийной. Каждая роль несет в себе драматическое начало. Вспомните самого «смешного» актера – Чарли Чаплина. Вы смеетесь, смеетесь до колик в животе... И вдруг... Да подожди! Что ж тут смешного?
Маленького человека, с детским недоумением смотрящего на мир, жизнь треплет и бьет, ставит ему подножки и дает пощечины... А он, отряхнувшись, поддернув штаны, крутанув своими квадратными усиками, опять шагает по пыльной дороге, уходящей в никуда. И походка его – что-то среднее между клоунской и балетной. Хрупкий, тонкий, оптимистичный трагик в самых смешных, даже глупых ситуациях. И вы уже утираете слезы, вам уже не до смеха.
КОРР: У вас есть и другое – официальное звание, которым вы вправе гордиться: « Народный артист...».
Л.Д.: Но не этим, - «Народный артист СССР», обычно предваряет мое имя на театральных и концертных афишах. А просто артиста, который, как мне кажется, полюбился народу, а потому и народный. Знаете, как это здорово, когда в магазине, метро вдруг слышишь: « Смотри, смотри – Дуров!». И счастливая улыбка от уха до уха - словно отца родного нежданно встретил. И я в ответ: от уха до уха. Мне действительно грешно обижаться на недостаток внимания к моей персоне.
КОРР: Вы неоднократно гастролировали с вашим театром в Америке, присутствовали на премьерах фильмов, где играете. Расскажите о первой встрече с ней.
Л.Д.: Я побывал во многих странах: Германии, Англии, Франции... Долгое время мечтал об Америке – другой мир. И наконец-то попав в Нью-Йорк, сразу отправился гулять. Весь Бродвей пешком прошел. А как замечательно было с высоты 350-метрового небоскреба смотреть на Манхэттен! «Лева, Лева, - спросил меня тогда Армен Джигарханян , - и все это мы с тобой должны были догнать и перегнать?»
Мне легко в Нью-Йорке, я как бы «вписался» в него, хотя по-английски - ни слова. Но мой город – Москва. То ли корни тянут, ведь я москвич, «лефортовский хулиган», то ли могилы за спиной, не знаю... Хотя наша сегодняшняя жизнь к оптимизму особенно не располагает. Все вокруг озабочены, раздражены. Себя ловлю на том, что все время пою. Хожу – и пою, сижу в машине - и пою, за кулисами – пою. Своего рода защита. Потому что если не петь, то остается только выть! Уж лучше петь.
Расскажу вам любопытную историю. Наш театр давал спектакль «Продолжение Дон Жуана» по пьесе Эдварда Радзинского. Содержание ее вкратце таково. Откуда-то из другого измерения на землю спустился Дон Жуан - такой обобщенный образ великого обольстителя всех времен. Он ищет и находит своего слугу Лепорелло, по телефону назначает ему свидание. Но Лепорелло уже Лепо Карлович Релло, деловой человек из фотоателье, которым заведует Иван Иванович Командор, его жена - красавица Анна ( Донна Анна). События развиваются так, что от наглости Лепорелло умирает Командор, Донна Анна становится женой этого Релло, а Дон Жуан - его слугой. Побеждает человек дела, а не какие-то восторженные хлюпики, он – хозяин жизни. Дон Жуана играл Андрей Миронов, Донну Анну – Ольга Яковлева, Командора – Леня Каневский, проститутку - Лена Коренева, а Лепорелло – я.
Театральная Москва буквально ломилась на этот спектакль, а мы играли его на Малой сцене, зал которой вмещает от силы 80 человек. Как правило, еще до 60 сидели на полу и стояли вдоль стен, в проемах открытых дверей.
На одном из спектаклей неожиданно появился американский продюсер Джозеф Папп. Думается, нет необходимости представлять американским читателям «РБ» этого уникального человека. Для Паппа тоже не нашлось места, ему поставили стул, едва ли не под самым носом у нас. Такого эмоционального зрителя, как Папп, мы еще не видели! Он хохотал во всё горло, аплодировал, не жалея ладоней, сползал на пол, держась за живот...
После спектакля Папп пришел в гримуборную Миронова. Обнимал его, что-то восторженно выкрикивал. И тут же заявил, что приглашает нас в гастрольное турне по всем столицам Европы и в Америку.
Через несколько дней пришло и официальное приглашение. Но... заместитель министра культуры СССР заявил, что с этой антисоветчиной мы за границу поедем только через его труп. Он остался жив, а мы – в Москве. До сих пор не пойму, какое отношение имели Дон Жуан и Лепорелло к советской власти.
КОРР: В какой политической партии вы состоите?
Л.Д.: Кто? Я? ( рассердился) Не состоял! Не состою! И не дождетесь! Но с той, что претендовала на «ум, честь и совесть нашей эпохи» дело имел. На съемки ряда эпизодов фильма «Семнадцать мгновений весны», в котором я играл роль провокатора Клауса, группе нужно было выезжать за рубеж. Предварительно каждому полагалось пройти некую «выездную комиссию». Захожу, меня спрашивают:
- Опишите, пожалуйста, как выглядит советский флаг?
Я подумал, что, наверное, шутят, нельзя же всерьез задавать такие вопросы! Отвечаю:
- На черном фоне белый череп с костями. Называется «Веселый Роджер».
Второй вопрос:
- Назовите союзные республики.
- Пожалуйста (хохмят, не иначе). Знают же, я с театром объездил весь Великий и Могучий. И в тон им начинаю перечислять: - Малаховка, Чертаново, Магнитогорск...
На лицах членов комиссии почему-то ни тени улыбки:
- Назовите членов Политбюро.
Ох, и не люблю, когда кто-то пытается переиграть меня!
- А почему я должен их знать? Это ваше начальство, а не мое. Я даже не член вашей партии.
Едва ступил на порог киностудии, на меня набросились:
- Что ты нагородил? ! Тебя запретили выпускать за рубеж! Уже позвонили – злые как собаки!
- Ребята, - успокаиваю, - в чем дело? Пусть меня в фильме убьют под Москвой!
Так и сделали. Штирлиц-Тихонов выстрелил, и я упал в родной подмосковный, а не в фашистский пруд.
С той поры и повелось. Когда участников фильма награждали, меня вычеркнули. Из списка «обласканных» на долго переписали в «черный». А потом, видимо, проморгали и мне дали «народного». Не исключено, за такую промашку кто-то и по шее получил.
Убежден, политика и искусство не должны соприкасаться. Более того, искусство вообще должно быть в постоянной оппозиции. В советские времена это было чревато. Мы и сейчас живем в тревожное время, но не под угрозой же физической расправы. В спектакли, поставленные мною, политику не пущу.
Однажды я побывал в Госдуме. Видел, как ходят депутаты, как они разговаривают между собой. Было в этом что-то искусственное, а язык смахивал, скорее всего, на какой-то особый жаргон – язык власти. И я зарекся: сюда больше ни ногой.
Кстати, в советские времена и я, каюсь, тоже был депутатом, правда, всего лишь райсовета. Меня уговорили помогать населению. И я ему помог. На углу Тверской и Большой Бронной переселяли жителей из дома. В нем осталась женщина с тремя детьми. Ей предлагали однокомнатную квартиру, а она претендовала на трехкомнатную, хотя по закону ей такая и не полагалась. И я посоветовал: придет милиция, откройте окно и кричите: «Помогите!».
Она так и сделала:
- Люди, люди! Дуров-артист сказал, чтобы я просила вашей помощи!
Меня вызвали в райисполком:
- Вы спятили?!
А я спрашиваю:
- Что ей дали?
- Трехкомнатную.
- Значит, я помог?!
- Помог. Но вон отсюда!
Отобрали мандат, и я перестал быть депутатом.
КОРР: Ваша жена Ирина Корниенко – замечательная актриса. Советуетесь ли вы с ней, готовясь к новой роли?
Л.Д.: Однажды Хрущева спросили, откуда так быстро стало известно, что в нашем небе сбили американского военного летчика Пауэрса? Никита Сергеевич ответил: «Мне сообщили об этом совершенно секретно. Но не мог же я не рассказать об этом ночью Нине Петровне»( смеется). Это очень опасно советоваться с женами! Но в процессе актерской работы советы вполне возможны. И все же всегда полагаюсь на самого себя. Есть такая особенность в моем характере: Я – САМ!. Не люблю нагружать других своими заботами - ни сценическими, ни жизненными. Рассчитывать привык только на себя. Знаю, близкие всегда рядом, они меня любят, помогут, но все равно, Я – САМ.
КОРР: Сегодня в Театре на Малой Бронной вы, если не ошибаюсь, играете всего лишь в двух спектаклях: «Жиды города Питера» братьев Стругацких и «Кавалер роз» Йогана Нестроя. Остальное время посвящаете кино?
Л.Д. : Недавно отснялся в Кении у замечательного режиссера Бенкендорфа в симпатичной картине «Старички-полковники». Она скоро выйдет на телевизионные экраны и, надеюсь, не разочарует зрителей. Немало времени и сил уделяю антрепризе. В «Афинских вечерах» Павла Гладилина играю с Ольгой Аросевой. Как говорится, «пьеса, обреченная на успех». Где бы мы ее ни играли, всегда аншлаги. Хотя ничего особенно современного, «сисичек- писичек» в ней нет. Отцовская, дочерняя история, когда бабушка выполняет функцию примирения и гармонии в семье. А папа хочет, чтобы его дочь стала выдающейся пианисткой, чуть ли ни рожать запрещает. Но все кончается благополучно. Эта пьеса нигде не идет. Но когда снимается зал для гастролей в России ли, в Германии, Америке, привозим и ее. Ольга Александровна - очень серьезная актриса, при ней молодежь, играющая в этой веселой и одновременно грустной пьесе, не позволяет себе вольностей.
Спектакль «Все будет хорошо, как вы хотели» я играю с Ириной Алферовой. Он состоит из трех новелл о мужчине и женщине. Это как бы поиск друг друга. Рассказ о том, как трудно соединиться. Как трудно и одновременно легко держать этот союз. Как люди боятся соединяться, если когда-то обманулись. Как нужно аккуратно относиться к понятиям «женщина», «мужчина», «союз». Быть тактичным, чтобы не испортить отношения неосторожным словом, дурацким поступком не разрушить жизнь.
Сейчас репетируем третий антрепризный спектакль о семейной драме. Я играю в нем интересного типа – сантехника-философа.
КОРР: На театральную стезю вас, как известно, потянуло еще в школьные годы...
Л.Д.: Я был активным участником театральной студии районного Дома пионеров. В десятом классе твердо решил поступать в театральное училище. Только туда! Не поступлю – на завод! Никто не верил, что меня примут, даже посмеивались: какой из тебя артист? Да я и сам не очень-то верил.
КОРР: Но поступили. Да еще с «первого захода», да еще в школу-студию при МХАТе им. Горького, где обычно самый высокий конкурс.
Л.Д.: В тот год, помнится, на 22 места претендовали более тысячи абитуриентов. Правда, к третьему туру многие погорели. Но я остался. За столом приемной комиссии сидели самые именитые МХАТовцы: Топорков, Масальский, Раевский, директор студии Радомысленский и Г. Герасимов с Сергеем Блинниковым, набиравшие для себя курс. Я читал свой коронный номер - рассказ Чехова «Тонкий и Толстый»: « На вокзале Николаевской железной дороги встретились два приятеля...» И хотя все смеялись, меня неожиданно прервали:
- Достаточно. Спасибо. – И обратились к Блинникову: “Как вы считаете, Сергей Капитонович?”
- Понятно, хватит, - согласился тот.
Ну вот и все. Я вышел на лестничную площадку. Стрельнул у кого-то папироску:
- Ну пока. Счастливо вам!
И пошел вниз по лестнице. Наверху кто-то спросил:
- Кто тут Дуров? Есть тут Дуров?
- Это я.
- Иди скорее. Тебя ищет Блинников.
Я поднялся, открыл дверь в студию и сразу же столкнулся с Сергеем Капитоновичем.
- Чего ты здесь маешься? Мы тебя приняли. – И ткнул меня пальцем в живот.
КОРР: В Общем Гербовике Всероссийской империи сказано: «...фамилии Дуровых многие служили Российскому престолу дворянские службы... »
Л.Д.: Как-то пожаловал ко мне в театр один господин: «Лев Константинович, а почему бы вам не вступить в наше Дворянское собрание?»
Честно говоря, меня мое дворянство (или недворянство) никогда не волновало. Но мне непонятно, когда взрослые люди играют в князей, графов и черт знает в кого еще!
Я с детства знаю, что принадлежу к известной цирковой династии Дуровых, но мои родители к искусству не имели никакого отношения: мама работала в военно-историческом архиве; отец – во «Взрывпроме», занимался мирными взрывами. Но с родней знаком. И с Провом Садовским ( его бабка по матери Анна Дурова), и с Натальей Юрьевной – художественным руководителем, генеральным директором театра «Уголок дедушки Дурова», ставившим «Страной чудес дедушки Дурова», и с Терезой Васильевной – отважной женщиной, прекрасно работавшей на цирковом манеже. Все мы – близкие друзья.
КОРР: Вы снялись в 180 фильмах. Какие из них вы считаете для себя наиболее удачными?
Л.Д.: Честно скажу, у меня провалов нет. Есть так называемые «дежурные роли», в которых можно было и не сниматься. Но знаете, раз откажешься, два - и тебя забудут. Такая вот довольно опасная киношная система. Так случилось с Таней Самойловой. Невероятный взлет в «Летят журавли», всемирная известность и... конец. Трагедия. Понимаю, и со мной такое может случиться в любой момент. Внутренне готов к этому. В кино бывает и так, и так. Что поделаешь? Сам ты влез в эту профессию. Ты ее захотел, ты ее получил. Будь счастлив! Волнуешься? Переживи. Перетерпи. Я, например, даже голоса не подавал, когда пришел в «Ленком» и Эфрос целый год не занимал меня ни в одном спектакле. Но вот из Грузии приехал режиссер Туманишвили и начал ставить спектакль «Что тот солдат, что этот». И я получил роль Гели-Геля. Спектакль вышел очень удачным. О нем много писали, а меня хвалили за эту роль.
КОРР: Что вас больше интересует: режиссура или участие в спектакле артистом?
Л.Д: Начинаю работать как режиссер, отвечаю – режиссер. А завтра репетирую – актер. Но все-таки больше я актер.
КОРР: Что для вас важнее - театр или кино?
Л. Д.: Это совершенно разные вещи. Театр – лаборатория, кино – производство, завод. Попробуйте назвать пять ваших любимых киноактеров. Все окажутся театральными. Разве что Мордюкова, Тихонов и... Тут вы застопоритесь. Остальные же – Евстигнеев, Леонов, Миронов, Табаков, Казаков и многие другие - все театральные. Кино в основном эксплуатирует то, что создано в театре. Но когда спрашивают, что для меня важнее, отвечаю: и то, и другое.
Кино мне дало многое, и я с огромным уважением отношусь к нему. Слава Богу, в нем что-то да сделал, и на старости лет могу сказать что участвовал в нескольких интересных картинах. Фильм Мельникова «Луной был полон сад» получил приз «Зрительские симпатии», а я приз «За лучшую мужскую роль».
КОРР: Чем заполнен ваш день?
Л.Д.: Просыпаюсь без пятнадцати девять, а ложусь очень поздно – в три, четыре . На ночь приходится что-то читать. Просто мозги работают и не дают уснуть рано, за день нагружаются. У меня два странных свойства: никогда не хочу есть и никогда не хочу спать. Правда, спать себя заставляю! Чтоб заснуть, начинаю повторять монологи, сам себя убаюкиваю. Но даже если засну в пять, встаю ровно без четверти девять. И... как огурчик. Такой у меня характер.
Вот говорят, трудно бросить курить. Я курил с восьми лет, начиная с сухих листьев и кончая самокруткой. Лет пятнадцать назад сказал себе: «Стоп. Надоело». На репетиции пачку выкуришь, башка к вечеру квадратная. Запойным никогда не был. Это вне меня. Могу выпить. После встречи с друзьями, когда мою посуду, случается разобью что-нибудь...Утром просыпаюсь, иду в ванную и свежею.
КОРР: Самый трудный период вашей жизни?
Л.Д.: Когда за пять месяцев ушли из жизни мои родители. В творческой жизни – целый год без работы, когда мы, десять актеров, из «Детского театра» перешли в «Ленком».
Многие горести меня миновали. И с детьми, и с внуками – все нормально. А у скольких друзей дети от наркотиков погибли. Меня от этого всего Бог уберег. Есть у меня Ангел-хранитель.
КОРР: Вам довелось побывать во многих странах...
Л.Д.: Да. И артистом, и туристом. С гастролями нашего театра, с кинофильмами, где я играю, - в США, Мексике, Англии, Чехословакии, Греции, Израиле, даже в Марокко. А вот в Польше почему-то ни разу. В США возили «Чайку». С «Афинскими вечерами» проехали всю Северную Америку. Принимали нас так же, как и в Москве. Ностальгия - заезженное слово, но она существует. Люди хотя и уехали, не желая общаться с типами, которых я играю, но все равно на наши спектакли ходят.
Бываем и в Украине. Ну какой я для них иностранец?! На таможне смеются, когда протягиваю документы, даже печати иногда забывают ставить.
Но где бы я ни был, через неделю хочется домой. Наша страна жесткая, заставляет жить людей в напряжении, в тревоге. Мы все время в ожидании чего-то, но не гармонии. Что-то у нас есть притягательное. Когда смотрю на сожженные лифты, исписанные подъезды, знаю, это делают во всем мире, но все-таки не в такой степени. В нас сидит какая-то особая агрессивность. А почему – разгадать не могу. Быть может, оттого, что позади много войн? Постоянно в каких-то военных конфликтах, совершенно нелепых, неоправданных? Влезли в Афганистан, даже не знаю, где он находится, – плохо учил географию. Какой-то интернациональный долг! Чушь! Залезут политики в очередную грязь, а народу расхлебывать это цинковыми гробами. У меня такое одностишье есть: «В стране добыча цинка возрастает». Грустное одностишье. А народ наш талантлив, страна богата недрами, мы их разбазариваем направо и налево. Могли бы жить совершенно иначе. В гармонии. Конечно, райских кущ не бывает нигде. И в Америке тоже. Изначально везде проблемы, но мы многих могли бы избежать. Должны были избежать, а мы их удваиваем. Вот что обидно.
КОРР: Как вы расцениваете то, что происходит сейчас в России на ТВ? Эти бесконечные бездарные концерты и кровавые телефильмы, которые можно рассматривать как учебные пособия для будущих бандитов?
Л.Д.: Когда я смотрю на огромный зал, полный людей, гогочущих над шутками «ниже плинтуса», мне делается нехорошо. Зрители умирают от смеха над тем, что все мужики - дураки и пьяницы, а женщины - проститутки и идиотки. Меня не оставляет ощущение, что это какая-то диверсия. Да, да, диверсия, ибо думающим и анализирующим народом управлять труднее, чем ржущим. Когда жестокость и безнравственность становятся фоном. Скаламбурю: фон становится фоном действительности. Ладно, я уже все проскочил, это уже мне не грозит. Но растут наши внуки, а вы, козлы, об этом и не думаете. Заявляете: свобода, все разрешено. Но как раз демократия и требует больше всего дисциплины и самодисциплины. А у нас сегодня не демократия, а «вольница», эдакая запорожская сечь. Как говорится в одной пьесе: «Дерьма-то мы набираемся быстро, а хорошего, вот, – с трудом». И меня не оставляет страх, что года через три произойдут качественные изменения в худшую сторону.
КОРР: Если бы вас сегодня избрали президентом России, что бы вы сделали в первую очередь?
Л.Д.: Немедленно подал бы в отставку. Каждый человек должен быть на своем месте, профессионально заниматься своим делом и работать, работать. И наша страна расцветет. Мое же место – театр и кино. Моя профессия - актер и режиссер, а не политика. Правда, был один, изменивший нашему театральному сообществу, Рональд Рейган, неплохой получился из него президент.
КОРР: - Приближаются очередные выборы в Госдуму России. Если не секрет, за какую партию вы будете голосовать?
Л.Д.: Говорю честно и откровенно. Голосовать вообще не пойду. Не пойду и не буду. Не хочу обманываться. Я вижу работу Думы и ничего от нее не жду. Просто не доверяю. Раньше я регулярно голосовал, теперь же понял, что это полная бессмыслица. Какая мне разница за кого, если все равно происходит то, с чем я не согласен.
КОРР: Благодарим вас за интересное интервью. От всей души поздравляем с юбилеем, желаем вам счастья, новых творческих побед, надеемся, что в грядущие юбилейные дни вы вновь станете гостем газеты «Русский базар», читатели которой вас искренне любят и чтят.
Корр «РБ» в Москве
Шницер В.И.