зубрызаписки из леса

Мамонт
Вы когда-нибудь видели живого мамонта? А я видел.
Представьте себе глухой, почти первобытный лес. Громадные деревья, спутанная мелкая поросль. И вдруг - открытое пространство, высоченная сосна, а под ней, на взгорке, лежит он. Как бурая скала. Длинная шерсть, загривок, огромный горб, крутые завитки рогов. И самое главное - взгляд исподлобья, откуда-то издалека, от этого взгляда повеяло на меня жутью, чем-то пещерным, доисторическим.
Это был зубр.
Я передаю свои ощущения так, как было на самом деле. Только потом я узнал, что зубр - современник мамонта. Что они вместе бродили когда-то по нашей Земле. Но, не зная этого, в первый же миг заледенелым нутром ощутил его первобытность, ископаемость.
Загон
Зубров на планете так мало, что они живут под присмотром людей. В больших заповедниках почти как на воле, на вольном выпасе, а в маленьких, в питомниках - в загонах. Один загон, площадью примерно как пять стадионов, на одну семью из зубра, зубрицы и нескольких зубров и зубриц помоложе. У зубров - матриархат. Вожак семьи - корова, старшая самка. Зубр, бык, бродит отдельно. Он так и называется - «одинец». К семье приходит только осенью, когда начинается гон. Покрывает вначале старшую самку, потом остальных, по очереди, по установившемуся в семье рангу. Когда стадо переходит на новое место, впереди идет зубр, за ним зубрица, а уж за ней все остальные. И, разумеется, в случае опасности бык всегда идет первым.
Так было всегда. Миллионы лет. Но, но, но...
Наверно, жизнь среди людей, новые, невиданные за миллионы лет опасности выработали новые инстинкты. У зубров, живущих на воле, уже не всегда в случае опасности впереди идет бык. Иногда, во время преодоления неизвестного им участка, зубр и зубрица выталкивают вперед молодого зубра. И если убеждаются, что он прошел благополучно, тогда уже только ведут стадо по его следу.
Это нам, людям, кажется, что загон огромный, конца и края не видать. Но для зубра он - тесный. Оттого и изменились у них повадки, выработанные за миллионы лет жизни.
В тесноте деваться некуда, и потому приходится зубру бывать с семьей чаще. Рядом же, в соседних загонах, другие быки. На воле-то они почти друг друга не видят. А тут постоянно кто-то глаза мозолит. Вот и становятся вообще-то мирные в вольной, доисторической жизни зубры раздражительными, то и дело бросаются в драку. Ограда загона - из проволоки толщиной в сантиметр. Но громадные звери, бывает, прорывают ее, как паутину, валят столбы и бросаются на быка-соседа. На воле они редко дерутся. И уж точно никто и никогда не помнит, чтобы на воле драка зубров кончалась смертью. А здесь, в загонах, было такое. Один раз. Могло быть и больше, если бы люди не разнимали. Хотя трудно сказать, как можно их разнять. Драка тысячекилограммовых зверей - это все равно что бой на таран двух танков. Пока сами не устанут - не разойдутся. Я знал в Приокско-Террасном заповеднике двух таких драчунов, Плёкса и Авела.
Мускатель
А вот Мускатель, самый большой, самый сильный зубр, каких я знал, был самым мирным и ласковым зверем. Однажды Плёкс из соседнего загона снес сетку вместе с бетонными столбами, прорвался к Мускателю и вызвал его на бой. Мускатель задал ему хорошую трепку. И медленно удалился вглубь леса. А сам он никогда ни на кого не бросался.
Зубр - зверь дикий. Даже когда к нему можно подойти близко, видеть его через сетку загона - все равно опасно. Лучше не подходить. Потому что может и боднуть, ударить через сетку двухсоткилограммовой башкой - человеку вполне достаточно...
А я просовывал руку через сетку и чесал Мускателю лоб между крутыми завитками рогов. И зверь весом в тонну становился на колени и заваливался набок - мол, хорошо бы теперь и брюшко почесать.
Когда Мускатель стал старым, его выпустили на волю. Он бродил по окрестным лесам, далеко не уходя из привычных мест. Не прячась от людей. И очень часто люди из окрестных деревень вдоль Оки, собирая в лесу грибы-ягоды, сталкивались с ним и приходили в ужас: «Мертвый зубр лежит!». А Мускатель вовсе не был мертвым. Он просто спал. Ложится набок, да еще один рог зароет в землю, чтобы удобней было. А брюхо так набито травой, что горой вздымается. Мало того, перевернется на спину и задерет вверх одну ногу - ни дать ни взять околевший. А копыто он задирал вверх, чтобы брюхо проветривалось, обветривалось...
Авел
Его привезли к нам из Швеции. Чтобы улучшить породу, влить свежую кровь.
Свой заграничный нрав Авел проявил сразу же - отказался есть свёклу. Там, в Швеции, он ел яблоки. Так и в документах было указано. А тут - свёкла. К счастью, в тот год в Подмосковье урожай на яблоки был невиданный. Сотрудники Приокско-Террасного заповедника подбирали в окрестных лесах падалицу и приносили Авелу. А потом, конечно, он привык и к свёкле, куда тут денешься.
Но перед этим он устроил такое, что никто и никогда не видел. В каждом загоне к сетке прикреплена железная лестница. Чтобы человек, попавший в загон, мог в случае опасности перемахнуть прямо через сетку. Ведь зубрам надо корм в кормушки насыпать, воду наливать, зимой долбить лед в поилках - в общем, заходить в загон. Я тоже заходил, кормил их и поил. Так вроде ничего, сопят, ждут, когда к еде можно приступать. Но спиной-то все время ждешь опасности, мало ли что кому в башку взбредет. И потому лестницу все время держишь в поле зрения, чтобы рвануть к ней напрямую.
Лестница та сварена из толстого железного уголка. Но тут ведь зубр - махина весом в тонну и два метра в холке, ударом рогов деревья валит. Авел просунул морду и один рог между двумя перекладинами лестницы - и обмотал ее вокруг морды как шарф. Шарф-то шарф, но ведь зверь с таким шарфом ни пить, ни есть не может. На глазах погибает!
Помчались в Москву - за специальной винтовкой со специальной усыпляющей пулей. Но пока ездили туда-сюда, Авел сам всё понял, пришел к людям и сдался, позволил снять с себя железное ярмо.
А как только освободился, отъелся и взбодрился, тотчас же начал атаковать соседний загон, чтобы вступить в драку с быком-соседом. Раз за разом налетал на сетку из проволоки толщиной в сантиметр - и пробил ее. С каждым ударом проран расширялся. Еще немного - и начнется драка, которую не остановить и которая неизвестно чем кончится.
Тогда люди срочно решили перевести соседей Авела в другой загон. А пока, чтобы выиграть время, отвлекли Авела и въехали в его владения на грузовике, поставили грузовик так, чтобы он перекрыл дыру в сетке.
Авел, увидев нового врага, атаковал его с ходу. Ударил в самое уязвимое место - в пах. Если говорить применительно к грузовику, то - близко к задним колесам. Ударил - и стал поднимать на рогах. Но многотонный грузовик даже для зубра неподъемная туша, не может Авел поднять врага на рогах!
А у зубров законы ясные. Если я не могу поднять его на рога, если он тяжелее - значит он, грузовик, сильнее меня! А если сильнее - значит он поднимет меня на рога!
И тут все увидели, как мощная голова Авела опустилась, а хвост встал торчком...
Обычная, уверенная, победительная поза зубра - поднятая вверх голова и свободно свисающий хвост. А поднятый хвост означает тревогу, возбуждение, опасность, страх, сильный испуг. Еще понятнее низко опущенная голова - подчинение, признание превосходящей силы противника.
В общем, сдался Авел на милость победителя-грузовика, стоял, опустив голову. Признать-то силу грузовика признал, но все равно отвернуть голову и бежать нельзя. Потому что тогда грузовик ударит его рогами в незащищенный бок. Но Авел - умный зверь. Он нашел выход! Он дал задний ход. И как молния - задом! - пролетел метров пятьдесят. И там уже остановился все в той же позе - опустив голову и задрав хвост.
Однако грузовик почему-то не стал его атаковать. Авел, увидев это, чуть приободрился, слегка приподнял голову. Выждал еще какое-то время. А грузовик по-прежнему стоит на месте. Видно, тоже опасается, побаивается Авела. Тут уж Авел вовсе воспрянул духом. Голова поднялась, хвост опустился - и зверь восстановил свой величественный облик.
Еще много буйств и безобразий учинил в своей новой, подмосковной жизни шведский бык Авел, но грузовик с тех пор он всегда уважал.
Муран
Каждый зверь развлекается по-своему. Интересно смотреть, как играют зубры. Вот бродит бык по своим владениям, исподлобья оглядывая окрестности. Вдруг увидел поваленные деревья. Уже и не деревья, а голые стволы со съеденными ветками и обглоданной корой. И обрадовался: вот и нашлось развлечение. И давай катать бревна из стороны в сторону! Подкидывать! То с одного конца рогами подденет, то с другого. А если удастся посередине, то поднимет и подбросит вверх - то-то удовольствие.
Причем никаких особых признаков игры не видно. Никаких ужимок, прыжков, собачьих, кошачьих и прочих повадок мелких зверей. У зубра игра происходит медленно. Солидно, как будто работу выполняет. Правда, с удовольствием.
Так Муран, сын Мускателя, играл с бревнами, играл, а потом решил, что нет смысла просто так катать их по загону. И принялся стаскивать со всех пяти гектаров своих владений высохшие, поваленные деревья в одно место, к сетке загона. Ни дать ни взять - заготовитель и трактор-трелевщик в одном лице.
Люди не поленились, подсчитали, что Муран так заготовил семь кубометров дров.
На огороде
В еде у всех зверей свой ритуал и свой порядок. Кто первым подходит, кто вторым, кто третьим. Но повадки зубров человека удивляют и умиляют.
Однажды зубры, живущие на вольном выпасе, забрели на огород в близком от их мест селе. Для начала выкопали и съели всю морковку. Потом выкопали свеклу, но съели только ботву. А свекольные клубни старательно очистили от грязи (терлись об них мордами) и аккуратно разложили по грядке. На завтра, что ли, оставили?
Полет
Бег оленей я раньше, до лесной и речной своей жизни, видел только в кино. И всегда думал, что это какой-то кинофокус, замедленная съемка, для красоты, когда олени, закинув голову и поджав ноги, как бы медленно-медленно плывут по воздуху. Почти висят в воздухе.
А когда познакомился с оленями поближе, то поразился: оказывается, никакого фокуса нет, всё на самом деле. Медленно, плавно, как во сне, отрывает олень точеные ноги от земли, поджимает копыта, закидывает голову, касаясь рогами спины, и даже не плывет по воздуху, а как бы зависает, парит в воздухе. Чудо какое-то!
Но самое странное и удивительное то, что громадные зубры в беге плывут по воздуху точно так же. Как грациозные олени!
Конечно, взрослых быков плывущими по воздуху мне видеть не довелось. Потому что зубр - самый сильный зверь в лесу, он никого не боится и ни от кого не убегает. Так что я не знаю, может ли парить в воздухе тысячекилограммовая туша Мускателя, Мурана или Авела. А молодые зубры - когда они расшалятся или вдруг сорвутся в бег, напугавшись чего-то или кого-то, - бегут, как олени: отрываются от земли, поджимают копыта и - летят, плывут. Представляете бычка весом в полтонны, парящего в воздухе?!
Пух
Иду я как-то по лесной просеке, а навстречу мне зубр. Совсем молодой, почти зубреночек. Потому я и не испугался, пошел к нему.
Это был Малыш. Полтора года назад по лесу пронесся смерч. Повалило много деревьев. Одним таким деревом придавило маму-зубрицу с теленком. Зубрица не выжила, а теленочка люди выходили. Помимо сильного ушиба, перелома костей, у теленка было воспаление легких: простыл, когда лежал на снегу без сознания, придавленный тяжким стволом дерева. Но люди выправили ему косточки, выпоили его теплым молоком. Все у него стало хорошо. Правда, он в физическом развитии отставал от своих ровесников. Да и не хотел с ними жить вместе, в загоне. И его по-звериному можно понять: ведь у него теперь не было своей семьи, мамы и папы - защитников. Он у людей прижился, они стали его семьей. И бродил свободно по питомнику.
Подойдя к Малышу, я достал припасенную, как всегда, морковку, стал кормить его и гладить по загривочку. И - снова удивился. В который уже раз. С виду ведь шерсть у зубра жесткая, как проволока, в крупных завитках. А на самом деле, на ощупь - мягчайший и нежнейший пух. Ну просто как у ламы!
НоЧь
Когда зубровый лес окутывает черная зимняя ночь, когда ты в этом лесу остаешься один, - становится жутко. Не страшно, а жутко. Ведь когда вокруг полная тьма, ни огонька, ни просвета, только снег в мерцании звезд да громады застывших деревьев, поневоле мерещится, что на земле больше ничего нет - ни городов, ни сёл, ни людей. Точно знаешь только одно: где-то рядом спят зубры... Как миллионы лет назад, когда, быть может, на соседней поляне так же спали мамонты, вздрагивая хоботами. А в нависших обледенелых утесах, в глубокой пещере, лежал медведь, по размерам не уступающий мамонту. А на отмели плейстоценового озера мирно дремали двенадцатиметровые крокодилы...
Человек не в силах представить черную пропасть в два миллиона лет, сквозь которую пролетела за это время Земля. Но всё так же на взгорке под ольхой, как бурый обломок скалы, лежит зубр, вглядываясь в темное небо с проблесками звезд. Он помнит, какой была наша Земля в те времена, когда по ней бродили мамонты и когда на ней только-только появились мы, люди...
Москва